В советское время в Ленинграде не было должности губернатора. Его функции выполнял первый секретарь обкома партии КПСС. Ровно 40 лет назад этот пост покинул Григорий Васильевич Романов, который дольше всех, не считая царских времен, руководил нашим городом.

Историк Яков Евглевский побеседовал с внучкой Григория Васильевича Анной Лупиновой. Материал опубликован в газете «Сельская жизнь» (№17, 2023 г.).

Анна Лупинова

7 февраля, исполнилось 100 лет со дня рождения видного государственного деятеля Григория Васильевича Романова. Того, кто в течение 13 лет, с сентября 1970-го по июнь 1983-го, трудился первым секретарем Ленинградского обкома КПСС. Причем изрядную часть этого, выражаясь языком Стефана Цвейга, “звездного часа” был среди “бессмертных” – членов Политбюро ЦК партии.

Можно как угодно оценивать ту спорную, неоднозначную, противоречивую эпоху, но нельзя отрицать тогдашних наработок и того очевидного факта, что наша сегодняшняя экономика во многом держится благодаря советскому хозяйственному заделу. Здесь, конечно, немал вклад былых лидеров, руководивших громадным Союзом и его отдельными регионами.

Лидеров, не сумевших сберечь заветов “искрометной” революции и созданной ею державы, но оставивших нам, верящим в иные ценности и идущим к иным целям, богатый потенциал и любопытный хозяйственный опыт. Все это неотделимо от индивидуальных особенностей каждого небожителя” – каждого, кто находился на той ступени, которая именуется в политике “уровнем принятия решений”…

– Анна Львовна, юбилеи всегда влекут к воспоминаниям, к раскрытию неких деталей, каковым раньше не придавали семейного значения или хранили их в тайне. Понадеемся, что “срок давности” для домашних секретов истек: в феврале минул целый век со дня рождения Григория Васильевича, а скоро, 3 июня, исполнится 15 лет со дня его смерти. Народ хочет знать правду.

– Не стану секретничать. Ведь мой дедушка, несмотря на все должности и регалии, любил простой обиход, думал о людях и вел скромную, неброскую жизнь. Чему учил и нас, своих домочадцев.

Я помню деда лет с пяти, когда он уже был секретарем ЦК и жил в Москве, куда его перевел генеральный секретарь Юрий Андропов. Именно тогда заговорили о его блестящих карьерных перспективах. В период же ленинградского “служения” я была еще слишком маленькой и не могу ничего припомнить о той поре.

Москва (вернее, Подмосковье), куда я приезжала на лето, – совсем другое дело. Там стояла дача, где жили Григорий Васильевич и моя бабушка Анна Степановна и где вся наша семья проводила теплые сезоны. Я очень любила ту природу и тот детский круг: мы бегали, играли, купались в озере.

– А ваши родители тоже гостили там?

– Да, когда бывали в отпуске. Мама – Наталья Григорьевна, младшая дочь дедушки, окончила биологический факультет Ленинградского университета и работала по специальности. Отец, Лев Николаевич Радченко, выпускник Политехнического института, был инженером. Они, кстати, учились в одном классе 239-й (математической) школы. Вот она, судьба: общие склонности, дружная семья, совместный жизненный путь. Я росла в любви и заботе, хотя и без частой в таких случаях избалованности. Отсюда – общительный характер и умение взаимодействовать с людьми.

– Ну а как складывались отношения со “звездным” дедушкой?

– Нормально. Я как внучка “пользовалась” его заинтересованным вниманием. Но вообще Григорий Васильевич был человеком строгих правил: не терпел выпячивать родство и родственников, предпочитая фамильной “породе” внутреннее содержание человека.

Вся семья, включая молодую поросль, жила в простоте. Не в спартанской, конечно, но в старосоветской. Элементарный пример: легковая автомашина, на которой ездил Григорий Васильевич как первый секретарь обкома, употреблялась только для деловых надобностей. Никаким братьям и сватьям “баловаться” ею не дозволялось.

– Наверное, этим были бы недовольны жены заводских директоров?

– Да уж, классическая картина: супруга иного промышленного “генерала” берет его служебный автомобиль и отправляется в магазин, парикмахерскую, маникюрный салон. И пока вальяжная “хозяйка” осматривает прилавки или делает укладку феном, водитель, покуривая в кабине, слушает радио. Поистине “государственный” подход! Мой дедушка отвергал это категорически. И все мы знали: даже просить не надо – спуску не будет.

Он мог извинить многое, но не вульгарное смешение общественного и личного, работы и досуга. Бабушка, кстати, воспринимала такие “лимиты” очень спокойно: Григорию Васильевичу повезло с жизненной спутницей. Анна Степановна, имея, как тогда выражались, высокое ролевое сознание, отлично понимала, чьей женой ей довелось стать.

И соответствовала своему призванию: не выделялась среди людей ни манерами, ни одеждой. Она была, если хотите, феей домашнего очага: обеспечивала семейный тыл, давая деду успешно работать и “не растекаться мыслью по древу”. Именно она ввела у нас культуру семейного быта – от распорядка дня до уборки комнат и обязательного использования столовых приборов.

Я до сих пор не могу приступить к обеду, не взяв в руки нож и вилку. И, естественно, чистую, под салфеткой, тарелку. Эта бытовая школа сохранилась на всю жизнь. Григорий Васильевич чутко прислушивался к мнению бабушки, а вот с 2003-го, когда она, увы, покинула нас, ушел в себя, стал гораздо меньше погружаться в политику и читать прессу.

– Я слышал, что вашему деду на пике ленинградской партийной карьеры каждое утро приносили домой свежеотглаженный костюм на распялке. Это тоже была норма тогдашнего политического обихода?

– Я по возрасту не помню таких сцен, но вполне допускаю подобную возможность. А что, собственно, тут плохого? Разве лучше была обстановка в приснопамятных 90-х годах, когда иные чиновники приходили на службу и даже на приемы в мятых джинсах и расстегнутых рубашках, без галстука, а порою и “подшофе”? Как роняло это авторитет руководства, престиж власти, вызывая у людей удивление и скрытую брезгливость!

Догадываюсь, что вы, как журналист, относитесь к советской эпохе без излишнего пиетета, усматривая там массу пробелов и проколов, в том числе ограничение свободы слова. Вероятно, в негативах действительно не было недостатка, особенно “ к закату”.

Но ведь нельзя не видеть и не признавать плюсов и достижений того отрезка нашей истории, ключевым объективным достоинством коего была уверенность в завтрашнем дне, а субъективной гранью – подтянутость и дисциплинированность большинства работников всех уровней. Как не хватает нам этого сегодня – здесь и сейчас!

– Да, оценивать прошлое и настоящее немыслимо лишь в черно-белой тональности – необходима многоцветная гамма. История любит широкий, масштабный подход к событиям и процессам. Теперь в обществе растет интерес к истории последних десятилетий. Что вам известно о “звездном” восхождении Григория Васильевича?

– Ну, во-первых, я убеждена, что, попади власть в руки дедушки, а не господина Горбачева, судьба нашей страны была бы совсем иной. Перестройка, спору нет, требовалась (поэтому на ранних этапах ее так горячо поддержал народ), но нуждалась в четком, продуманном, последовательном, календарном плане, а не в хаотичных метаниях от “а” до “я” и от “я” до “а”. Уверена: у дедушки этого не произошло бы, поскольку он уважал порядок и четкость. В большой политике без таких составляющих – никуда.

Во-вторых же, Григорий Васильевич, не побоюсь высокого стиля, на голову превосходил всех прочих претендентов на главное кремлевское кресло. Это отмечали как советские, так и западные наблюдатели. Приходят на ум строчки из воспоминаний Валери Жискар д’Эстена – президента Франции в 1974–1981 годах. Еще в бытность свою министром финансов он летом 1973-го участвовал в деловой встрече с нашими видными чиновниками.

На банкете беседовал со многими из них. “Один, – писал д’Эстен на склоне жизни, – поразил меня отличием от остальных: какой-то непринужденностью и остротой ума. Человек явно выделялся на общем сером фоне. Вернувшись в посольство, я записал имя – Григорий Романов. Затем мне составили краткое резюме, причем было добавлено, что сей управленец входит в число наиболее перспективных партийных деятелей”.

– Авторитетное свидетельство!

– Еще бы! А в другом месте д’Эстен пишет о доверительном “рандеву” с первым секретарем ЦК Польской объединенной рабочей партии Эдвардом Гереком, с которым галльский аристократ пребывал в добрых отношениях. Ведь Герек, сын польского шахтера, провел юность в довоенной Франции и свободно владел ее изящным языком. И вот, откровенничал экс-президент, лидер ПОРП по секрету сообщил, что Леонид Ильич Брежнев видит своим преемником Григория Романова, кому на момент беседы едва перевалило за пятьдесят.

Правда, позднее Герек поведал, что стрелку кремлевского компаса перевели на Константина Черненко – блеклого, сероватого аппаратчика, никогда не занимавшего ответственных должностей, да и весьма болезненного человека на 12 лет старше моего дедушки. “Режим, – как бы развел руками Жискар д’Эстен, – предпочел замкнуться на самом себе…”

– О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух! Тогда хотелось бы “высветить” некоторые штрихи вашей личной биографии – внучки своего деда…

– Ну, если читателям интересно… До 9-го класса я училась в 80-й языковой школе на Петроградской стороне и неплохо изъясняюсь по-английски. После 8-го ушла, поступив в художественное профтехучилище – на курс, где преподавали роспись по дереву. С детства обожала живопись и все время делала карандашные наброски. Григорий Васильевич отнесся к такому шагу с пониманием.

Он всегда считал, что я должна сама выбрать свой путь. Я очень благодарна ему и родителям за то, что они не тыкали меня лицом в какой-то конкретный предмет, как это делают со своими чадами иные сверхзаботливые отцы и матери.

Тяга к живописи, наверное, генетически запрограммирована во мне. Моя дочка, Настя, тоже поступила в 7-й класс художественно-эстетического лицея и, представьте себе, рисует лучше меня.

Я искренне рада этому.

– Какую стезю вы избрали после ПТУ?

– Тоже гуманитарную. Оканчивала скандинавское отделение университетского филфака. Наслаждалась сагами “Старшей Эдды”. Ведь там что ни слово, то подлинный перл: “Солнце не ведало, где его дом; звезды не ведали, где им сиять; месяц не чувствовал мощи своей…”. Блеск!

И вот тут по-хорошему вмешался дедушка. Он сказал, что его внучка обязана, призвана получить высшее образование – какое ей по душе. Поневоле напрашивается сравнение: в мемуарной книге Светланы Аллилуевой “20 писем к другу” есть пикантный эпизод.

Когда дочери вождя пришлось выбирать свой путь, грозный отец продиктовал: “Закончи исторический факультет, а потом иди, куда хочешь!” Зато дедушка никаких “ультиматумов” мне не выдвигал. Решала сама. Это – по поводу досужих сплетен о “сталинизме” Григория Романова.

– И вы тоже не покрикиваете на домашних?

– Упаси Боже! Настя рисует, а старший сын, Никита, постигает инженерную премудрость в Университете точной механики и оптики (прежде – ЛИТМО). Да и мой муж, врач по профессии, погружен в свое дело и трудится не за страх, а за совесть. Все – добровольно! Сама же я занята в туристической сфере. Мы организуем экскурсии по самым разным концам России, в том числе и ее сельским уголкам. Эпоха ковида и санкций способствует “ближнему” отдыху – например, по соседству, в Ленинградской области.

Привлекают познавательные (и приятные для гурманов) поездки к фермерам. Так, в поселке Беседа Волосовского района можно полюбоваться и полакомиться громадным африканским сомом. В усадьбе Заречье под Лугой развернуто животноводческое хозяйство, где разводят поросят, коз, домашнюю птицу. Эта “точка” входит в туристический маршрут “Русская кухня от царских палат до крестьянской избы”. Не пожалеют и те, кто посетит ферму-сыроварню “Деревня” в поселке Матокса Всеволожского района. Дегустация будет сытной и вкусной. Туры длятся от одного до двух дней, а цены – приемлемые, по карману.

– Дедушка был бы доволен вашим нынешним “ремеслом”?

– Не сомневаюсь. Он, уроженец новгородской глубинки, любил русскую деревню и, находясь на властном олимпе, строил в Ленинградской области, кормившей Северную столицу, агропромышленные гиганты. А я, двигаясь по его пути, хочу, чтобы люди ценили сельский труд и умели хранить нетронутость родной природы.