Размышлять о богатой русской истории в течение прошлого, ХХ-го, завершившегося уже века нельзя только на основе политических событий и социально-экономических процессов: мы попросту не поймем и не уясним тогда глубинного смысла всего произошедшего со страной и народом.

Начало. Часть 1

Яркие личности

Говоря о планах по преобразованию русского церковного устройства, мы обязаны упомянуть персоны, вплотную занимавшиеся этой сложной проблематикой. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Александр Вадковский) стал главой столичной епархии в смутное время 1905-1907 годов, когда под небом России, потерпевшей неудачу в Японской войне, бушевали революционные бури.

Любопытно, что он, представлявший консервативную среду, обрел в правых кругах репутацию либерала и подвергался нападкам в печатных органах «Союза русского народа» (например, в известной газете «Русское знамя»), особенно со стороны председателя СРН Александра Дубровина. Митрополита, как свидетельствует богослов Владислав Цыпин, несправедливо обвиняли в сочувствии революционным деятелям — врагам России и царского трона.

Поводом для травли послужило то, что высокопреосвященный Антоний великодушно брал под защиту тех духовных лиц, которым грозили неприятности из-за их либеральных политических воззрений, — скажем, священника Григория Петрова или студентов духовных школ, участвовавших в ниспровергательских демонстрациях.

Впоследствии, уже после Октябрьского государственного переворота, так называемые церковные обновленцы, руководимые Александром Введенским, безосновательно объявляли митрополита Антония архипастырем, который-де заранее сочувствовал просоветскому церковному обновленчеству.

Однако в разгар критической кампании митрополита Антония поддержали почти все епископы, включая даже тех, кто принадлежал к праворадикальным союзам, — например, архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий). А в 1906-м митрополита Антония (Вадковского) избрали членом Государственного Совета, высшей палаты Российского законодательного корпуса.

Митрополит Антоний возглавил церковные круги, выступавшие за возрождение соборности и патриаршества. Царский Двор вынужден был присмотреться к нуждам Православной церкви в связи с подготовкой законодательства о свободе вероисповедания, что отразилось на выходе высочайшего манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» в апреле 1905 года.

Православные активисты забеспокоились, что после этого документа Православная церковь, находящаяся под жестким синодально-правительственным контролем и не имеющая собственного патриарха, окажется в определенной степени в худшем положении, нежели сравнительно свободные старообрядческие, инославные (католические и протестантские), а также иноверческие (мусульманские, иудейские, буддистские) общины. О такой угрозе заговорили с амвонов и со страниц православной печати.

К делу подключился глава Кабинета министров Сергей Витте, объявивший себя поборником Поместного собора и восстановления традиционного патриаршества. Именно по его почину и заработало Особое церковное совещание, чьи сессии, однако, свернул обер-прокурор Синода Константин Победоносцев. Под нажимом господина Победоносцева царь весной 1905-го и приостановил созыв Собора как «неудобный и преждевременный».

Вместе с тем, чуть позднее собралось Предсоборное присутствие, в котором участвовало и белое (церковное, женатое) духовенство. Почти все духовные лица высказались за созыв Поместного собора и восстановление канонического патриаршества. Правда, возникли разногласия по поводу состава будущего Собора: одни предлагали пригласить только епископов, другие настаивали на том, чтобы призвать церковных клириков из белого духовенства, а заодно верующих мирян.

Некоторые (прежде всего, петербургская священническая «Группа 32-х») требовали широкого представительства клириков и мирян, а также получения ими равных с епископами прав в решении любых церковных вопросов. Белое духовенство явно хотело закрепить за собой больше прав и привилегий за счет черного духовенства — епископата и монашества.

Совершенно иной, противоположной точки зрения придерживался архиепископ Волынский (Храповицкий). «Епископы, — рассуждал он, — имеют над собой не только патриарха, но имеют готовность подчиниться митрополитам. Власть патриарха получит ведь только один, а остальные сделаются его послушниками: семеро (имеются в виду митрополиты, стоящие во главе митрополичьих округов) непосредственными, а прочие 92 — послушниками митрополита. Это столь же похвально со стороны епископов, сколь полезно для Церкви, ибо при ослаблении общей церковной дисциплины необходима твердая власть и над всеми нами». Само собой, сей церковный муж выступал за чисто епископский состав будущего Поместного собора.

В том же духе высказался и архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) — будущий патриарх на пике Великой Отечественной войны, в 1943-1944 годах.

«Можно ли, — недоумевал он, — стоя на строго канонической точке зрения, утверждать, что клирики и миряне имеют право наравне с епископами участвовать с решающим голосом в областных Соборах? Ответ может быть только отрицательным.

Что клир и миряне обязательно присутствовали на Соборах и что некоторые их них принимали в рассуждениях Собора самое замечательное участие, это правда. Но сказать, чтобы таков был закон церковный, обязательный для всех, чтобы этого требовали правила святых апостолов и святых Вселенских и Поместных соборов, невозможно. «Книга правил» не содержит никаких узаконений для участия клира и мирян в областных Соборах и, напротив, всюду, где говорит о Соборах, говорит только о епископах и никогда о пресвитерах, клириках и мирянах».

Вместе с тем, осторожный иерарх, впоследствии «обласканный» самим Сталиным соглашался ради церковного мира и единства на деятельное присутствие клириков и мирян на заседаниях Собора. Однако в такой форме, которая не разрушала бы «основного принципа канонического строя».

17 (30) декабря 1905-го царь Николай II, получив доклад Синода, который был составлен в соответствии с епископским доминированием на Соборе, дал аудиенцию трем высшим православным митрополитам — Петербургскому Антонию (Вадковскому), Московскому Владимиру (Богоявленскому) и Киевскому Флавиану (Городецкому). Горячо обсуждался вопрос о Поместном соборе.

Спустя 10 дней, уже после Нового года, произошла вторая встреча, в ходе которой император заверил иерархов в том, что принципиально согласен на неотложные преобразования церковной структуры.

А 16 (29) января 1906-го государь Николай Александрович утвердил состав Предсоборного присутствия под началом митрополита Антония. Там предстояло заседать десяти архиереям, семи священникам и 21 профессору богословия.

На путях к революции

Все 38 членов Предсоборного присутствия трудились в Александро-Невской лавре в течение довольно долгого срока — с марта по декабрь 1906 года. Они единодушно высказались за восстановление в Церкви единачальной патриаршей власти и за освобождение церковной жизни от мелочной обер-прокурорской опеки.

Говорили о необходимости роста епархиальных «точек», о благоустройстве приходской жизни и состоянии духовных школ. Предсоборное присутствие подготовило материалы для предстоящего Поместного собора. В основу всей работы легли идеи, высказанные архиепископом Финляндским Сергием (Страгородским). В декабре 1906-го Предсоборное присутствие было распущено царским указом. Его работу продолжил Святейший Синод, представивший самодержцу обстоятельный доклад о программе намеченного на будущее Поместного собора. Однако 25 апреля (8 мая) 1907 года царь наложил на доклад резолюцию, каковой вновь повелел, как и весною 1905-го, задержать созыв «ввиду переживаемого ныне тревожного времени».

И на сей раз уже нельзя было «скинуть» сей шаг на ретроградные усилия Константина Победоносцева. Дело в том, что еще в октябре 1905-го он, недовольный введением гражданских свобод и учреждением Государственной Думы, подал в отставку с поста синодального обер-прокурора, а в марте 1907-го, в возрасте 79 лет, ушел из жизни. Так что отказ в созыве Поместного собора целиком лег на совесть самого императора. Вслед за отставкой Победоносцева, прослужившего главным церковным начальником добрую четверть века, сменилось немало других руководителей, не имевших никакого отношения к Церкви и духовным лицам. Только в 1911 году во главе Синода встал искушенный в административной деятельности чиновник Владимир Саблер (1847-1929), кто в течение долгих лет служил в канцелярии Константина Победоносцева. Он считался его ближайшим помощником и с изрядным управленческим искусством проводил в жизнь соответствующий церковно-политический курс.

С архиереями Владимир Карлович умело ладил и, несмотря на свое немецкое происхождение, воспринимался в церковных кругах строго православным человеком. Тем не менее, в 1905-м, на излете победоносцевской карьеры, он заспорил с Константином Петровичем по поводу Поместного собора, выступив в поддержку высших иерархов. Это, естественно, не понравилось престарелому обер-прокурору.

Поэтому возвышение Владимира Саблера спустя шесть лет после прежних споров было положительно оценено в среде как черного, так и белого духовенства. По инициативе Саблера возобновилась подготовка Поместного собора. А 28 февраля (12 марта) 1912 года опять было созвано Предсоборное совещание, которое возглавил архиепископ Финляндский Сергий. На совещании много трудились два других архиепископа — Волынский Антоний (Храповицкий) и Холмский Евлогий (Георгиевский).

Архиереи тщательно пересмотрели материалы, связанные с Присутствием 1906 года. Оттуда удалили все фрагменты, сопряженные с либеральным подходом к церковной жизни. Работы были прерваны начавшейся летом 1914-го Первой мировой войной, к которой Россия оказалась, увы, недостаточно подготовленной. Начало войны, пишет протоиерей Владислав Цыпин, сопровождалось «патриотическим подъемом, когда казалось, возродилось всенародное единение, спасавшее Отечество в пору грозных испытаний.

Святейший Синод благословил российское воинство на брань с врагом. Во главе военного духовенства стоял протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский. Сотни священников служили в действующей армии, совершали молебны и панихиды на полях сражений, духовно окормляли раненых и напутствовали умиравших в военных лазаретах. Тысячи монахинь и послушниц, рискуя жизнью, служили в лазаретах сестрами милосердия.

Затянувшаяся война оказалась неимоверно тяжелой. Народные силы были перенапряжены. Углубились кризисные явления: в обществе росли взаимное несогласие и вражда.

Со стороны либеральных кругов — не только в печати, но и в Думе — раздавались голословные обвинения высочайшей власти в измене и тайном сговоре с Германией».

Излюбленным поводом для нападок на царскую семью и близких им вельмож стала скандальная фигура Григория Распутина, безграмотного кликуши из сибирских крестьян. Он «осел» в столице в 1903 году и вскоре добрался до аристократических верхов: экзальтированные светские дамы видели в нем целителя и пророка. Эпиграмма того времени язвительно замечала:

Был Петербург, была Россия,

И был салон графини И.,

Где новоявленный мессия

Тянул холодное «Аи».

Его раскованные позы —

Вне этикета, без оков —

Смешали трепет туберозы

С ядреным запахом портков.

Потом «Гришка» укоренился в Зимнем дворце и познакомился с членами царской фамилии. Он стал энергично влиять на государыню Александру Феодоровну, что объяснялось его знахарскими способностями помогать больному гемофилией престолонаследнику Алексею: Распутин мог остановить кровотечение из носа тогда, когда отступали медицинские профессионалы. Само собой, за «чудотворца» взялись высокопоставленные корыстные интриганы. Они добивались через него назначения высоких чинов и генералов. По образному выражению знаменитого черносотенного депутата Государственной Думы Владимира Пуришкевича, на последнем этапе царизма в стране началась «министерская чехарда». То есть явление вредное и разрушительное. Рука Распутина чувствовалась и в церковно-административной сфере — в Синоде и даже в канцелярии обер-прокурора.

Ответственные церковные архипастыри — такие, как епископ Саратовский священномученик Гермоген (Долганов), позднее расстрелянный при коммунистах, — старались противодействовать Распутину и его сомнительным похождениям. Но из этого ничего не получилось: Гермогена уволили из Синода, а затем удалили из Саратовской епархии. Самую серьезную попытку противодействовать талантливому шарлатану, который компрометировала царскую семью, предпринял будущий священномученик (убитый в 1918-м матросами-анархистами) митрополит Петербургский Владимир (Богоявленский), занявший столичную кафедру по смерти митрополита Антония (Вадковского). Попытка эта тоже оказалась тщетной. Откровенная беседа с царем привела к перемещению митрополита из Петербурга в Киев, но с сохранением звания первоприсутствующего в Синоде. Не удавались и другие шаги, нацеленные на избавление Двора от распутинского воздействия.

Впрочем, в декабре 1916-го «Гришку» убила группа монархических заговорщиков, среди которых были родственник царя великий князь Дмитрий Павлович, а также князь Феликс Юсупов, праворадикальный депутат-думец Владимир Пуришкевич и, вероятно, молодой офицер английской разведки Освальд Рейнер, замаскированный под врача-поляка доктора Лазоверта. Династию и монархию это не спасло. Через два с половиной месяца, в феврале 1917 года, в Петрограде (так стал называться Петербург с лета 1914-го, когда разразилась война с Германией) произошли масштабные беспорядки, в которые ввязался столичный гарнизон, солдаты коего панически боялись скорой отправки на фронт. Подавляющее большинство генералов и даже некоторые члены императорского Дома (вроде великого князя Кирилла Владимировича, прадеда нынешнего претендента на русский трон Георгия Михайловича) высказались за уступки революции и отречение царя. Высшее духовенство, обиженное на монарха за отказ провести Поместный собор, тоже не поддержало рушившееся самодержавие.

2 (15) марта 1917 года император Николай II, будучи на Северо-Западном фронте, под нажимом командующего фронтом генерала Николая Рузского отрекся от российского престола в пользу своего младшего брата Михаила Александровича. Михаил, однако, находясь на петроградской квартире князя Павла Путятина на Миллионной улице, поддался давлению левых элементов (особенно социалиста Александра Керенского, в будущем премьера Временного правительства) и отложил свой окончательный вердикт до созыва Учредительного собрания.

Реальная, хотя и зыбкая, власть перетекла к Временному правительству, созданному Временным комитетом Государственной думы с согласия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Правительство на первых порах возглавил князь Георгий Львов. Синодальная эпоха в истории Русской православной церкви доживала последние месяцы. Но, вместе с тем, уходил, к сожалению, из русской общественной и частной жизни религиозно-церковный дух, питавший наш народ на протяжении почти целого тысячелетия.