Славянскому единству посвящается…

В середине 1070-х годов юная английская принцесса Гита Годвин, спасаясь от французских нормандцев, захвативших Британию, бежала на Русь, где стала женой князя Владимира Мономаха.

Опубликована в федеральном СМИ «Сельская жизнь»

***

С зарей у причала теснится народ

И пристань Днепра многолюдна:

На якорь последней стоянки встает

Чужое, заморское судно…

Чуть стонет настил от людской суеты,

Под кладями согнуты спины,

И девушки знатной мелькают черты

В снующей толпе челядинов…

Усталость в движеньях,

обыденность слов,

Припухшие веки с дороги;

Пушистые косы на льне рукавов

И шосс, облегающий ноги.

Во взгляде столь явная дань новизне –

Смесь счастья и терпкой печали,

Что кажется: очи, блуждая во сне,

Сполна наяву повидали.

Заходит жених в расписную ладью,

К застолью и отдыху просит

И, в губы целуя невесту свою,

Ей звонкие колты подносит.

Садятся они за богатым столом,

Под образом, в красное место,

И за полночь шепчутся тихо вдвоем

Под грустную повесть невесты:

“Затоптаны пашни, и в гуще лесов

Не стало пристанища бритту –

Из градом побитых бесплодных лугов

Пришла к тебе бедная Гита.

Пришла, чтоб спасти

королевскую кровь

И девичью честь от насилья, –

Прими, господин, молодую любовь,

К Днепру устремившую крылья.

Прими и пойми, что в кромешную ночь,

Изведав безумие страха,

Со скал Альбиона монаршая дочь

Себя принесла Мономаху…

Туманы и скалы нормандец украл,

Влекомый захватною жаждой,

О чем он безусым мальчишкой мечтал

И грезил во снах не однажды.

Воистину правду о бренном ярме

Старинная мудрость вещает:

Диавол того не отыщет в уме,

Что злой человек замышляет.

Он трон богоданный занять захотел,

Отцом обретенный по праву, –

Совет лишь в Гаральде одном

усмотрел Преемника нашей державы.

Гаральд не напрасно порфиру стяжал,

Помазанный Богом наследник:

Ему одному, как себе, доверял

Король Эдуард Исповедник.

Смежила зима Исповеднику взор –

Отец взял престол по закону,

А осенью герцог вонзил свой топор

И вырвал насильно корону.

В ту пору везде и во всем не везло,

Как батюшка с роком ни бился, –

С Нортумбрией, падкой на хитрость и зло,

Весь север от нас отложился.

По звездам читался ужасный конец,

Держава скользила по скату,

И Тости, мой дядя, изменник и лжец,

Сошелся с норвежским пиратом…

Мечтали мы встать на врага, как один,

И духом напомнить ту эру,

Когда убежденьем Святой Августин

Вдохнул в нас библейскую веру.

Но, знать, непочтительны быв к Небесам,

Играли мы Божьим терпеньем,

И тяжкая кара ниспослана нам

За наши грехи Провиденьем.

Господь преднамеренно вывел черту,

Победу вручил не случайно

Язычникам, певшим осанну Христу,

Молившимся Одину тайно.

Когда-то обмолвился строгий аскет,

Что власть освящают во храме, –

Вильгельм усмехнулся:

“На оный предмет

Беседуйте лучше с попами.

Но аз есмь солдат, и поэтому мне

В лиризме провидится драма.

Я всякий трофейный топор на войне

Ценю выше готики храма…”

Враг поднял над флотом разбойничий стяг

И, папским приветом взбодренный,

Он с дольнего мира бездомных бродяг

Собрал под лихие знамена.

Отцовских бойцов не сумело спугнуть

Дыхание коней крылатых –

Секиры их били наотмашь и в грудь

Нормандцев, закованных в латы.

Но в полдень сказался чужой перевес:

В разгаре побоища лютом

Для многих вдали возвышавшийся лес

Смотрел вожделенным приютом.

Вильгельм приподнял

окровавленный меч,

И рыцарей хищная свора

Английских дружинников ринулась сечь

По властному знаку сеньора.

Согнали в кольцо – и уже в темноту

Струной надрывалися луки, –

Такими путями благую мечту

Милорд забирал себе в руки.

…Спасая державу и призрак венца,

За все государство в ответе,

Мой бедный отец от конца до конца

По полю метался, как ветер.

Оплакивал павших, страдал о живых

И, глядя в усталые вежды,

Он в честных очах ополченцев своих

Искал подтвержденье надежде.

Недолго случилось ему воевать:

Копье его в кровь растерзало –

Об этом несчастии крестная мать

Мне ночью в слезах рассказала…

И молча на лоно родимой земли,

Сраженные конным отрядом,

Бок о бок с Гаральдом в дорожной пыли

Два брата легли его рядом.

Все было потеряно в наших глазах:

Смешались бойцы меж собою,

А конникам в помощь, в железных чулках,

Обрушились пешие вои…

Молчанье… В траве топоры и ножи

Чертили багряные нити –

Богатство во славе добудут мужи,

Но златом мужей не добыти…

Вильгельм-узурпатор с коня вниз сошел,

Вознес, благодарный, молитвы

И радостным взором победно обвел

Долину свершившейся битвы.

Сквозь зубы сцедил:

“Не из легких поход.

Мы как перелетные птицы.

Мужайтеся, други! Один переход –

И я у британской столицы.

Уверен: у Годвинов нет больше войск,

Совет опасается сечи –

В Вестминстере скоро

отменнейший воск

Затеплит венчальные свечи.

Победа поддета моею стрелой,

И милость Создателя с нами:

Сам римский отец – Александр Второй –

Прислал мне священное знамя”.

…Да, в Англии жить

нам окончился срок –

Там, как в растревоженном улье,

Стучали колеса по сотням дорог,

Базары от слухов тонули.

Противник оправился после потерь,

Дал отдых войскам и обозу

И к раннему снегу столичную дверь

Посулом пробил и угрозой.

Вольготно осел среди пастбищ и гор,

Расставив дозорные станы,

И смело захватную руку простер

До древней стены Адриана.

Страной, оскорбленной до луни седин,

До крика души уязвленной

Владеет и княжит один господин –

Вильгельм Незаконнорожденный.

Жестокой хозяйкой раскинулась боль

В державе, поверженной шквалом,

И, ею напуган, шотландский король

Признал себя вражьим вассалом…

Я слышала сдержанный

шепот вельмож, Обрывки речей королевы,

И сердце невольно пронизала дрожь,

Сменившая бурные гневы.

Мать в детской присела,

во вдовьих слезах,

Взглянула на нас безучастно

И молвила, пряча от света глаза:

“Нам здесь оставаться опасно…”

От злых языков проскользнув за горой,

Ведомая упряжью строгой,

Повозка помчалась дождливой порой

Старинною римской дорогой.

Как будто с картинок резного ларца,

Что прежде давала мне няня,

Со мною прощались бойницы дворца

И замка громады в тумане.

Из складок тумана, как стрелка-игла,

Врагом-исполином гонима,

По следу история наша прошла

Неслышною поступью мимо…

Крутыми уступами каменных гряд

Сквозь топи болот и затоны

По этим равнинам столетья назад

Сам Цезарь провел легионы.

Провел и, оставив владетельный плуг

В пределах захваченной нивы,

С размахом не знающих устали рук

Он замок воздвиг горделивый.

Но даже ему, властелину земли,

Увидеть обличье измены

Равно ненавистно и в римской дали,

И здесь, на краю ойкумены.

Хранит неизбывно разорванный шрам

Присущую воину твердость –

И мертвые имут предательский срам,

И павшие ведают гордость…

В тоске я забылась, увидя окрест

Дремоту полей беспробудных;

Очнулась в одном из затерянных мест

У трапа надежного судна.

Продолжение следует…

Источник: «Сельская жизнь»