Историк Яков Евглевский подготовил большое исследование политических запретов в России ХХ века. Что и как запрещали в нашей стране, в чем причины и, какие последствия таких запретов мы ощущаем до сих пор? В лучах раннего тоталитаризма (на стыке 1920-1930-х).

Содержание:

Часть 1 — Начало XX века

Часть 2 — Императорские запреты

Часть 3 — Раннесоветский период

Часть 4 — Политические запреты. История ВЧК

Центральным социально-экономическим эпизодом сталинской эпохи, как, пожалуй, и всего советского периода, явились сплошная коллективизация сельского хозяйства и тотальное раскулачивание крепких деревенских мужиков.

Другой судьбоносный этап – Великая Отечественная война – относится уже к политическим достижениям красного режима и поддерживавшего его в ту пору многомиллионного народа. Если провести исторические параллели, то первый момент можно сравнить с зарождением и упрочением у нас крепостного права, а второй – с Отечественной войной 1812 года против наполеоновской Франции. Остальные события как бы «прилагаются» к сим центрам, размещаясь вокруг них по линии касательной.

В приступе коллективистской горячки

Наступление на вековой крестьянский индивидуализм развернулось еще с конца 1920-х годов. В подконтрольной властям прессе печатались разгромные статьи о пользе коллективных хозяйств, где всё до мелочей обобществлено, и о вреде селу со стороны мироедов-кулаков.

Местное начальство приступало к так называемым временным чрезвычайным мерам – реквизиции зерновых запасов у кулаков и середняков.

Однако такое насильственное изъятие хлебных и иных продовольственных излишков привело к нехитрому будничному результату: оно отбивало у зажиточных крестьян, обеспечивавших высокотоварное производство продуктов питания и их повсеместную продажу, элементарную охоту к расширению посевов. А это, в свой черед, отрицательно сказывалось на трудоустройстве батраков, не ведших собственного хозяйства, и бедняков, получавших кое-какую кулацкую помощь в обмен на подработку в полях и огородах богатого соседа.

Неуклонное раскулачивание останавливало развитие вполне эффективных частных хозяйств, ставя под вопрос само их существование в будущем. А вскоре временные чрезвычайные меры стали постоянной линией на «ликвидацию кулачества как класса». Этому безумному курсу пытались противостоять такие крупные большевики, как лидеры правой оппозиции, являвшиеся к тому же членами Политбюро ЦК партии.

Например, глава правительства, председатель Совета Народных комиссаров (тогдашнего Совмина) Алексей Рыков, критикуя возрожденные методы действовавшего в годы Гражданской усобицы «военного коммунизма», откровенно заявлял, что «наступление на кулаков нужно проводить, но не путем так называемого раскулачивания, поскольку недопустимо давление на индивидуальное хозяйство в селе, производительность которого вдвое ниже, чем в европейских странах, ибо важнейшей задачей партии является развитие индивидуального хозяйства крестьян при помощи государства в деле их кооперирования».

Такие здравые рекомендации, к сожалению, не возымели действия.

27 декабря 1929 года Сталин выступил в Москве на конференции аграрников-марксистов. Здесь был провозглашен переход к сплошной коллективизации сельского хозяйства и ликвидации на этой основе кулачества как класса.

Сигнал прозвучал громко, на всю страну. А спустя неделю с небольшим, 5 января 1930-го, вышло в свет постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Сия высокая бумага воспретила аренду земельных участков и наем рабочей силы в личное хозяйство. Она ускорила процесс раскулачивания, в том числе и по почину снизу. Отныне «худые» крестьяне, объединенные в «группы бедноты», обрели право конфисковывать у крепких мужиков скот, инвентарь, недвижимость в пользу колхозов. На селе развернулась настоящая вакханалия беззакония, безнаказанности и безответственности.

30 января 1930-го ЦК опубликовал новое постановление — «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Кулаков разделили «по степени вредности» на три ключевых категории:

  • I. контрреволюционный актив, организаторы террористических актов и восстаний;
  • II. остальная часть контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков;
  • III. прочие кулаки.

В соответствии с этой душегубной градацией намечались и точечные репрессивные меры. Главы кулацких семей I категории подлежали аресту, а дела об их проступках передавались на рассмотрение спецтроек в составе сотрудников ОГПУ, представителей обкомов (крайкомов) ВКП(б) и работников прокуратуры. Члены их семейств, а также кулаки II категории выселялись на далекие советские окраины или в отдаленные местности данной области (края, республики) на так называемое спецпоселение. Те же, кого отнесли к третьей группе, располагались в пределах «своего» района — на землях, отводимых для них за пределами колхозных массивов. Органы госбезопасности бдительно приглядывали за тем, чтобы выбитые из привычной социальной колеи люди не вступали в какие-либо «преступные» связи друг с другом.

Так называемый «контрреволюционный кулацкий актив» должен был уничтожаться «путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии (то есть смертной казни — Я.Е.)».

ЦК ВКП(б) предложил органам ОГПУ (Объединенного государственного политического управления) приглядеться с особой бдительностью к первым двум кулацким категориям. Надлежало отправить в трудовые лагеря приблизительно 60 тысяч кулаков и выселить в два с половиной раза больше (150 тысяч человек) в необжитые и малообжитые местности. Выселение производилось с расчетом по регионам: в Северный край следовало депортировать 70 тысяч семейств, в Сибирь — 50 тысяч, на Урал — 20-25 тысяч, в Туркестан (Среднюю Азию) — тоже 20-25 тысяч семейств. Их предполагали использовать «на сельскохозяйственных работах или промыслах». У всех высылаемых бедолаг конфисковывали имущество, разрешая им оставить себе не более 500 рублей на семью.

Кнут и немного пряника

В феврале 1930-го на высшем уровне была утверждена секретная инструкция, предусматривавшая выселение от 3 до 5 процентов всех крестьян, отнесенных к кулацкому контингенту. У этих людей изымались даже сберегательные книжки, которые забирал Наркомат финансов.

Репрессированным прекращали выдавать вклады, а также ссужать их деньгами под залог. Кроме того, у них отнимались земельные паи, а самих владельцев исключали из всех видов кооперации.

Кстати (любопытно!), именно тогда появился востребованный гораздо позднее ходовой термин «авторитет» («местные кулацкие авторитеты»).

Согласно справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ, на пике безумной расправы над крестьянством, в 1930-1931 годах, были «эвакуированы» в глухие медвежьи углы 381026 семейств общей численностью 1 млн. 803 тыс. 392 человека. А за последующий период (вплоть до предвоенного 1940-го) к ним «добавились» еще 489822 раскулаченных. Цифры эти менялись, и ярый ненавистник советского режима лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын определяет даже число пострадавших (и погибших в пути, и переселенных, и умерших на новом месте) в 15 миллионов крестьян. Солженицын называет это «перешибом русского хребта». Трудно сказать, насколько цифры знаменитого писателя соответствуют действительности.

Власти начали прибегать и к шагам по защите государственной собственности. 7 августа 1932 года ЦИК СССР и Совет народных комиссаров (правительство) приняли совместное постановление «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» (или, как выражался Александр Солженицын, «закон о трех колосках»).

Сей акт впервые почти за 15 лет красной диктатуры ввел в советское право определение социалистической собственности как основы рабоче-крестьянского государства и утвердил в правовом обороте важное для той эпохи понятие «хищение социалистической собственности».

Сиречь – государственного, колхозного и кооперативного имущества. Чуть позже, в декабре 1936-го, эта новелла перекочевала в Сталинскую Конституцию.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…