На свободы крик развяжу язык… (Часть №21). Политический «застой»

Что такое эпоха «застоя»? Что произошло после отставки Хрущева с экономкой страны и репрессивной советской машиной? Историк Яков Евглевский продолжает исследование феномена борьбы с предателями в продолжении спецпроекта «Петербургского Листка».

Экономика должна быть экономной

Все эти успехи имели скрытую экономическую ахиллесову пяту: их основным источником были высокие мировые цены на углеводороды – нефть и газ. Доля этих топливных видов увеличилась в советском экспорте за четверть века (с 1960-го по 1985-й, то есть «зарю» перестройки) в три с лишним раза, с 16,2 процента до 54,4 процента.

В 1970-1980-х годах Советский Союз получил за счет таких продаж около 180 миллиардов долларов. Но эти гигантские — бюджетные! — суммы почти не использовались для модернизации промышленного и сельскохозяйственного производства. Их проедали, а львиная доля экспортно-топливных расходов отправлялась на содержание непомерно разросшегося управленческого аппарата.

К середине 1980-х его численность достигла 18 миллионов человек — седьмой части трудоспособного населения страны. А с учетом членов семей данная величина возрастала ощутимо и кратно. Верхний и частично средний слои управленцев — так называемой номенклатуры — пользовались постоянно растущей системой льгот и привилегий. Номенклатура, избавленная при Хрущеве от дамоклова меча сталинских чисток, обрела при Брежневе облик несменяемо-неприкосновенной общности и десятилетиями спокойно занимала свои посты.

На содержание госаппарата уходило до 10 процентов всех бюджетных средств.

Такой курс раздражал простых граждан, ежедневно работавших на своих трудовых участках и не видевших реальной пользы от подобного чиновного «вала». Многие причины экономических трудностей лежали также в отсутствии частной инициативы и наличии жестко централизованной систем социально-экономического управления. Центральная бюрократия, несмотря на все законы и инструкции, практически не считалась с интересами производителей и ограничивала их самостоятельность и «неоправданные» доходы. Поэтому к началу 1970-х годов хозяйственная реформа (во всяком случае, в том виде, в каком ее предлагал экономист Евсей Либерман) сошла на нет, захлебнувшись в трясине разноведомственных бюрократических кабинетов. Директора предприятий равным образом не были заинтересованы в повышении производительности труда и внедрении новой техники.

Плановые задания заводам и фабрикам устанавливались, как правило, из расчета, что рост производства будет происходить на 5-8 процентов от существующего уровня. Невыполнение сих условий каралось в широком диапазоне административно-хозяйственных методов — от выговоров в личном деле до уменьшения средств, остававшихся у предприятий на социальные нужды. И многие хозяйственники, страшась наказаний, искусственно сдерживали рост производства: тогда оставался «резерв» мощностей для выполнения плана. В итоге использование передовой техники, резко повышавшей производительность труда, порождало не рост зарплаты, фонд которой все равно диктовался сверху, а снижение действующих трудовых расценок, что было невыгодно для рядовых работников.

В 1970-1980-х годах в народном хозяйстве преобладал ручной, малопроизводительный труд. В промышленности им занимались до 40 процентов работников, в строительстве — 60 процентов, в сельском хозяйстве — 70 процентов (более двух третей). При этом среднегодовое количество образцов новой техники неуклонно снижалось — с 4,6 тысячи в 1960-х до 3,5 тысячи в 1970-х. А в начале 1980-х годов лишь 10 процентов ее образцов превосходили зарубежные аналоги. Резкие нарекания вызывало качество отечественной продукции. Так, по данным на 1986 год, примерно треть выпущенной обуви и четверть трикотажных изделий возвращались покупателями в магазины как дефектные. Уровень затрат электроэнергии на выпуск единицы продукции был почти вдвое выше, чем в США, а производительность труда — в 3-4 раза ниже. Лозунг «Экономика должна быть экономной» остался пустым призывом.

К началу 1980-х годов номинальные показатели прироста валового национального продукта упали до 3,5 процента, реальный же выпуск промышленной продукции по 40 процентам ее видов был ниже уровня середины 1970-х годов. Во многих районах страны вводилась карточная система на аграрную продукцию. Периодически с торговых прилавков исчезали многие товары первой необходимости.

Расцвела теневая экономика — система производства и продажи товаров, действующая нелегально, вне рамок существующего законодательства.

Позднее подобную ситуацию в жизни страны назвали застоем. Застойные явления усугублялись перекосом в развитии народного хозяйства в пользу тяжелой и оборонной промышленности (группы «А»). И хотя в 1970-х Советский Союз обгонял США по объемам сталечугунной выплавки, по производству товаров народного потребления (группе «Б») мы отставали от американцев в 6-10 раз.

Значительный урон экономическому развитию наносило увлечение верхов крупномасштабными проектами, конечная целесообразность которых выглядела весьма сомнительной. Громадные средства государственная казна тратила на химизацию и мелиорацию, хотя особого роста урожайности при этом не наблюдалось. Заводы выпускали дорогостоящую сельскохозяйственную технику, покупая которую, колхозы терпели колоссальные убытки. Зато средства малой механизации в деревню почти не поставляли. Большие ресурсы начальство отрядило на строительство БАМа, но технико-экономическая эксплуатация этой трассы оказалась в тот момент нерентабельной. Коммуно-фантазеры начали подготовку к повороту северных рек на юг (для водной «подпитки» среднеазиатских территорий), хотя экологические последствия сей авантюры могли вызвать катастрофу. В частности, страшно пострадал бы ледовый режим Карского моря.

Серьезные помехи хозяйственному строительству создавали внешнеполитические обстоятельства. Международная ситуация вынуждала наращивать оборонную мощь СССР и укреплять военно-промышленный комплекс за счет гражданских отраслей экономики. Все это сказалось на жизненном уровне простого народа.

Метания партийной пропаганды

Подобное положение дел вызывало острое недовольство простонародья, убежденного, что в столь объективно богатой, как Советский Союз, стране оно может жить гораздо лучше и изобильнее. Обстановку отягощало фактическое отсутствие возможности для высказывания «нестандартных» взглядов. Достаточно вспомнить, что советский режим категорически отказывался подписать и ратифицировать Всеобщую декларацию прав человека, принятую ООН 10 декабря 1948 года. Она была «одобрена» у нас лишь под занавес советской власти, в сентябре 1991-го. А пока начальство приступило к постепенному консервативному реформированию общественной жизни. Дело в том, что уже последние годы хрущевского правления были отмечены массовыми протестами политического характера — например, рабочей забастовкой в Новочеркасске летом 1962-го, расстрелянной армейскими частями.

Массовость стала новым явлением в нашей истории со времен революции. И новая, брежневская, команда развернула курс на молчаливую ревизию ключевых решений ХХ съезда КПСС.

В кино, на телевидении, в беллетристике и научной литературе вновь зазвучало имя Сталина, а реабилитация жертв репрессий прекратилась. Тем не менее, культ Сталина в медийное пространство не вернулся, а план практически полной реабилитации «отца народов», подготовленный в 1969-м году к его 90-летию, был отклонен по решению главного партийного идеолога Михаила Суслова.

Брежневская компания задумала подправить утопические черты принятой осенью 1961-го, при Хрущеве, партийной программы. Данная бумага сулила народу построить коммунизм в течение 20 лет, к 1981 году.

Власти выбрали «золотую середину»: не отменяя напрямую хрущевский политический бред, они — силами своей изощренной пропаганды — разработали тезис о построении «развитого социалистического общества».

Сей лозунг стал прикрытием безответственных обещаний партийно-советского руководства. Впрочем, ему не слишком помогло и принятие в октябре 1977 года, к 60-летию красного переворота, нового Основного закона Союза ССР, хотя Конституция вроде бы гарантировала расширение гражданских прав и свобод. На деле же (особенно если учесть статью 6-ю, объявлявшую КПСС ядром всей советской политической системы) возрос государственный контроль над всеми гранями общественной жизни.

Граждане, прежде всего молодежь, настороженно, с недоверием относились к происходящему и не воспринимали официальные пропаганды, теряли веру в конечную цель и идейные стимулы к труду и службе в армии. Год 1980-й прошел. Наступил 1981-й, а коммунизма так и не построили. На XXVI съезде КПСС в отчетном докладе ЦК даже не упомянули об этом неприятном факте. Власть стремительно утрачивала общественное доверие. Стало нарастать очевидное, порою открытое недовольство общества — в первую очередь, интеллигенции.

Продолжение следует…

Содержание:

Часть 1 — Начало XX века

Часть 2 — Императорские запреты

Часть 3 — Раннесоветский период

Часть 4 — Политические запреты. История ВЧК

Часть 5 – В лучах раннего тоталитаризма (на стыке 1920-1930-х)

Часть 6 — В лучах раннего тоталитаризма (на стыке 1920-1930-х). Дело «Промпартии»

Часть 7 — Тридцатые годы — большой террор, его ход и рычаги

Часть 8 — Тридцатые годы — большой террор, его ход и рычаги, «ежовщина».

Часть 9 – 1940-е. С кем боролась советская власть перед началом ВОВ.

Часть 10 — Великая Отечественная война (Начало)