На свободы крик развяжу язык… (Часть №25). Конец «перестройки»

Итоги знаменитой «перестройки»: Зачем она нужна была и к чему привела? Кто такой Горбачев и, какой у него был план? Историк Яков Евглевский продолжает исследование феномена борьбы с предателями в продолжении спецпроекта «Петербургского Листка».

Часть первая.

Часть вторая.

Взлеты и падения

В условиях, когда явственно обозначились неудачи политического курса на «ускорение» (огромные финансовые средства, вливаемые в машиностроительную отрасль, серьезной отдачи не дали), партийное руководство выдвинуло в конце 1986-го новый призывный лозунг «Перестройка!».

Народ пока еще верил в сии посулы, но среди интеллигенции стали проявляться и иронические нотки. Понемногу нарастал анекдотный «водопад», потом захлестнувший чуть не весь Советский Союз.

Примерно в то же время, 31 августа 1986-го, под небом Цемесской бухты, в 13 километрах от Новороссийска, столкнулись в открытом море крупный сухогруз «Петр Васёв» и пассажирский теплоход «Адмирал Нахимов». Теплоход затонул в течение восьми минут, причем из 1243 туристов и членов экипажа погибли 423 человека. Виновные были осуждены на длительные тюремные сроки. И сразу «вышел в свет» анекдот. Оба корабля, хихикали шутники, набрали ускорение, а перестроиться не успели…

Вообще период, занявший около двух лет, с января 1987-го по конец 1988-го, стал вторым этапом горбачевских преобразований. В политический словарь самого Михаила Сергеевича закралось понятие «механизм торможения», намекавшее на то, что в советской системе не все благополучно и она нуждается в коренном обновлении. Тогда же лидер восклицал: «Не политика для государственного аппарата, а аппарат для политики!». Одновременно провозглашалось: «Больше демократии — больше социализма!».

Власть заговорила о «возвращении к ленинским нормам» (то есть получалось, что их до сих пор не было, хотя вроде бы партия восстановила таковые тотчас по развенчании сталинского «культа личности»). Все чаще слышался слоган «Революционная перестройка», подразумевавший смелую радикализацию всех перестроечных мероприятий.

В 1987 году Верховный совет СССР принял закон «О государственном предприятии (объединении)». Заводы и фабрики переводились на самоокупаемость и хозрасчет. Они получали право самостоятельно находить себе поставщиков, закупать сырье, а после выполнения обязательного государственного заказа продавать излишек собственной продукции по выгодным рыночным ценам. Рабочие, инженеры и технический персонал обретали отныне возможность избирать директоров и контролировать деятельсоть администрации. И хотя этот закон, исходивший из благородной идеи хозрасчетного, самоуправляющегося и конкурентного социализма, не заработал, увы, на практике, ибо рынка как такого у нас в ту пору не было, жестко централизованную «методику» управления промышленностью и индустриальными процессами он подорвал основательно. То есть ничего принципиально нового сей акт не создал, но старое разобрал по кирпичикам.

В 1988-м была разрешена индивидуальная (частнопредпринимательская) трудовая деятельность и стали возникать кооперативы. Крестьянам позволялось выходить из колхозов («общины») и на столыпинский — по умолчанию! — манер создавать фермерские хозяйства.

Правда, той разнообразной помощи, которая доставались селянам при Петре Аркадьевиче Столыпине, при Михаиле Сергеевиче Горбачеве и премьер-министре Николае Ивановиче Рыжкове не оказывалось. Все было пущено на самотек, причем партийная бюрократия поначалу сильно саботировала перемены на всех уровнях. Фермеров наделяли землей председатели колхозов и местные чиновники на основе договоров аренды. Их «награждали» худшими угодьями, обременяли незаконными поборами в пользу разных начальников. К ним (как когда-то к хуторянам и пользователям отрубами при Столыпине) враждебно относились односельчане, которых возмущала тяга к индивидуалистической деятельности.

Экономику хотели оздоровить и посредством конверсии — перевода большей части военных предприятий на выпуск гражданской продукции. Улучшение отношений со странами Запада действительно позволяло сократить объем военных заказов. Однако вскоре выяснилось, что разрекламированная конверсия требует громадных денежных вложений. Для изменения производственных профилей элементарно не хватало средств. Результаты реформ оказались далеки от ожидаемых.

Экономическое положение страны быстро ухудшалось. С 1988-го стало сокращаться аграрное производство, а с 1990-го — промышленное.

Спад производства составил около десяти процентов. Ощутимо возросла инфляция, резко сократились реальные доходы населения, обострился дефицит товаров первой необходимости, стали появляться пресловутые «талоны» (карточки). В 1989-м по стране прокатилась волна рабочих забастовок, причем наиболее решительно и организованно выступили шахтеры. Причины кризиса состояли, прежде всего, в непоследовательности проводившихся сверху экономических преобразований.

Политика – концентрированное отражение экономики

Так полагал Ленин, и в этой фразе действительно есть немалая доля правды. Надо лишь учесть «мелочи»: понимать конкретные — на текущий момент — точки отсчета, видеть реальные события, в которых применяются данные формулировки и сознавать реальные возможности экономистов и политиков. А «прорабы перестройки», ведя свой корабль по безбрежному морю, стали заигрываться. Мечты отрывали их от грешной земли. Неудачи полумер повели вождей дальше — за пределы рубежной линии, громко именуемой «социализмом». Реформаторская команда посчитала (второпях!), что сдвинуть экономику с мертвой точки без серьезных политических подвижек невозможно. Спору нет, какие-то шаги в этом направлении требовались — например, ослабление монополии внешней торговли, разумное открытие нашего рынка для работы западных компаний, либерализация поездок за границу.

Нужна была и свобода слова — особенно в издании запрещенных прежде книг и в публикациях на страницах толстых журналов, которыми интересовались, главным образом, интеллигенция. Не грех было вспомнить опыт пореформенной России 1860- 1870-х годах при императоре Александре II, отменившем крепостное право. При нем упразднялась предварительная цензура для книг и брошюр размером более 20 печатных листов. Сохранялась только последующая цензура — по выходе сего произведения в свет. Или оно свободно пропускалось, или требовались авторские поправки, или сей опус запрещался к печати. В любом случае, расход падал на самого литератора.

О необходимости сначала провести базовые экономические реформы, а уже потом «будить колоколом» широкую общественность (словом, быть немножко марксистами, да и просто реалистами) говорили в период перестройки даже такие враги коммунизма, как японские и южнокорейские предприниматели.

Горбачевское окружение пошло другим путем: оно, не учитывая психологической готовности общества к быстрым переменам, рвануло с места в карьер. Были приняты меры по обновлению властных структур сверху донизу на основе состязательных, альтернативных выборов (когда впервые с 1920-х годов в электоральный список вносился не один кандидат, а несколько — с разными политическими программами). Намечалось преобразование Советов народных депутатов в учреждения парламентского типа — при невмешательстве партийных органов в их повседневную работу.

А летом 1988-го на XIX Всесоюзной партийной конференции (проведенной через сорок семь с лишним лет после XVIII-й, состоявшейся в феврале 1941-го) Михаил Горбачев высказался за формирование в СССР правового государства, основанного на реальном разделении властей на три ветви (законодательную, исполнительную и судебную), причем «лишнее» звено — руководящие структуры КПСС — освобождалось от административно-хозяйственных функций, дабы они полностью перешли к Советам. Прямо скажем, антикоммунистическая оппозиция оперативно использовала этот классический клич Октябрьской революции для того, чтобы поколебать командные высоты КПСС.

Само собой, оппозиция не собиралась останавливаться на данном этапе, а желала идти дальше — к парламентским буржуазно-демократическим порядкам. Лозунг же был удобен для нее в сиюминутном смысле, ибо ничем другим, кроме Советов, партийное всемогущество в ту минуту заменить было нельзя. Требовалась некоторая люфт-пауза. В 1989-м на новой теоретической базе (с участием альтернативных кандидатов, а также избранием двух третей депутатского корпуса от общественных организаций) состоялись выборы в Верховный совет СССР.

На I съезде народных депутатов (май-июнь 1989-го) Михаил Горбачев, сохраняя пост Генерального секретаря ЦК КПСС, стал председателем Верховного совета СССР, а в марте 1990-г, на III съезде, занял только что учрежденную должность президента СССР. Кроме того, изменился облик Президиума Верховного совета СССР, а пост главы парламента — председателя Верховного совета — достался Анатолию Лукьянову.

Многое было переформатировано в Основном законе Союза ССР: высшим органом государственной власти вместо Верховного совета объявлялся Съезд народных депутатов, причем число выдвигаемых туда кандидатских персон не должно было ограничиваться. Между съездами действовал законодательный и контрольный орган — двухпалатный Верховный совет. «Угасал» Президиум Верховного совета, становящийся теперь организационным звеном. Учреждался также Комитет конституционного надзора.

Весной 1990-го последовали новые конституционные корректировки — помимо введения должности президента, депутаты упразднили знаменитую конституционную шестую статью о руководящей и направляющей роли КПСС в обществе. Михаил Горбачев ссылался на то, что при Ленине подобная статья в Конституции отсутствовала. Впрочем, партийные ортодоксы, недовольные всем этим, «запели» о противоречии между постом президента и основами советского строя: президент как бы логически «не вытекал» из советской системы управления, хотя его и избирали депутаты Верховного совета СССР.

Чуть раньше, в декабре 1989-го, советская верхушка санкционировала создание новой политической структуры — Либерально-демократической партии Советского Союза (ЛДПСС), чье двубуквенное окончание напоминало КПСС. Впоследствии ЛДПСС станет ЛДПР, а КПСС — КПРФ. Создание партии во главе с отменным оратором-демагогом Владимиром Жириновским, уподоблявшимся своими словесными эскападами Льву Троцкому, знаменовало крах советской однопартийной системы и дало зеленый свет для создания разнохарактерных групп и «партий» — зачастую микроскопических, но многошумливых. Заговорили все — от анархистов до монархистов.

Правда, ЛДПСС отличалась весьма консервативным, «охранительным» характером, но слово было сказано, и отменить его не получалось. Позднее социологи и политологи нарекли ЛДПР «кораблем конвоя», но произошло это уже не в горбачевские времена, по отношению к КПСС, а в президентско-демократическую пору — по отношению к партии «Единая Россия». Таковы сложные метаморфозы ЛДПСС-ЛДПР.

Свободы сеятель пустынный…

Летом 1988-го на XIX партконференции была принята резолюция «О гласности». В ней провозглашалось складывание нового информационного порядка, обеспечивающего каждому гражданину широкий доступ к информации. И начался в полном смысле слова информационный «обвал». Массовый читатель получил возможность ознакомиться с произведениями, которые на протяжении многих лет были недоступны — романами «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо» Александра Солженицына, «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, повестями «Чевенгур» и «Котлован» Андрея Платонова, «Собачье сердце» Михаила Булгакова. Стали беспрепятственно печататься романы братьев Стругацких, фантастические утопии Евгения Замятина (особенно книга «Мы»).

Журнал «Вопросы истории» начал публикацию «Очерков русской смуты» генерала Антона Деникина, мемуаров Александра Керенского, воспоминаний Никиты Хрущева. В России стали издаваться произведения соотечественников, живших на Западе.

Переиздавались труды Льва Троцкого, Николая Бухарина, Мартемьяна Рютина и других видных старых большевиков, а также философов и деятелей зарубежной русской эмиграции — до Павла Милюкова и Виктора Чернова включительно. Любопытствующая публика смогла теперь читать запрещенные ранее работы по философии, истории, экономике Советского государства, в том числе его нэповскому периоду.

Всячески поощрялась гласность: новая элита хотела руками прессы резко ослабить своих конкурентов из среды старой партноменклатуры. Газеты и журналы (например, «Огонек») громили коррупцию на всех властных этажах, обличали бюрократическую неэффективность. Фактически отмерла цензура и прекратились преследования инакомыслящих («диссидентов»). Так, из ссылки в городе Горьком (ныне — Нижний Новгород) был возвращен в Москву один из лидеров правозащитного движения академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Создавались условия для постепенного переезда домой из Америки писателя Александра Исаевича Солженицына.

Однако… скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Реформы, как дно корабля — моллюсками, обрастали практическими проблемами. В условиях сверхцентрализованной системы управления все перемены (как когда-то, очень давно, отмена крепостного права) могли быть начаты только сверху и проводиться лишь с использованием существующих административных рычагов. Начиная перестройку, горбачевское окружение предполагало постепенный демонтаж этих рычагов и замену их новыми институтами власти, построенными на демократических принципах. Но поспешная супердемократизация привела к серьезному политизированию обстановки: общество стало неоправданно ждать от власти гораздо большего объема благ, нежели власть могла реально предоставить ему в ту минуту. Старые механизмы управления утратили свою эффективность намного раньше, чем сложились новые, способные заменить их структуры и институты.

Надежды олимпа и поддерживавших его радикальных элементов на активную помощь широких народных масс не оправдались. Интеллигенция, особенно ее молодая поросль, стала критически оценивать перспективы перестройки, воспринимая ее как театр одного артиста, Михаила Горбачева, и не видя своего личного участия в важнейших общественных процессах. В стране, помимо социальных противоречий, нарастали и национальные (Карабах, Грузия, Молдавия, Прибалтика, Украина): многие союзные республики «задумались» о выходе из состава СССР. Конечно, в 1990-1991 годах правящей партией, как встарь, оставалась КПСС, но реальное влияние ее центрального и местного аппаратов неудержимо падало. Власть сосредоточивалась в руках президентской администрации и местных Советов. Но и они не могли воспрепятствовать развалу экономики и нарастанию духовно-политической апатии общества.

Между тем, горбачевское руководство продолжало свой плохо подкрепленный средствами и властными институтами курс.

В августе 1990-го органы власти Союза и России достигли договоренности о проведении в жизнь программы реформ на основе проекта «500 дней». Речь шла об ускоренном переходе к рыночной экономике с сохранением социальной защиты населения. Однако эти обязательства союзный Центр не выполнил. Начались также переговоры об обновлении Союза. Проведенный в марте 1991-го всенародный опрос (референдум) показал, что советские граждане выступают за сохранение СССР в обновленном виде. В апреле 1991-го были достигнуты договоренности о вступлении в новый Союз (Содружество суверенных государств) большинства бывших союзных республик. Предполагалось, что возникнет конфедерация с сохранением системы центральной президентской власти. Но этот номер не прошел.

Эпилог

Подписание нового союзного договора намечалось на 20 августа 1991 года. Однако в преддверии этого произошли события экстраординарного свойства. Старая партноменклатура (к которой примкнула и ведомая Владимиром Жириновским ЛДПСС) вознамерилась остановить деструктивные процессы, но остановить стародедовскими способами — по принципу «тащить и не пущать». 19 августа, когда Михаил Горбачев находился на крымской правительственной даче Форосе, группа его соратников (вероятно, не без ведома генсека) объявила в Москве о создании неконституционного органа власти — Государственного комитета по чрезвычайному положению СССР (ГКЧП).

Интеллигенция иронизировала: «Гады коммунисты, что придумали!».

Эту структуру возглавил вице-президент Геннадий Янаев, а в состав сего «клуба» вошли премьер-министр Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго, председатель КГБ Владимир Крючков.

Они пожелали силой воспрепятствовать распаду СССР и краху советской государственности. Правда, никакой позитивной программы «герои дня» не представили. Дав четкий анализ состояния тогдашнего общества, они снова предложили лечить наши социальные недуги «огнем и железом». В обращении ГКЧП к советскому народу говорилось: «Бездействовать в этот критический для судеб Отечества час — значит взять на себя тяжелую ответственность за трагические, поистине непредсказуемые последствия. Каждый, кому дорога наша Родина, кто хочет жить и трудиться в обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет кровавых межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество в будущем независимым и процветающим, должен сделать правильный выбор».

Большинство населения инертно отнеслось к вводу войск в Москву, запрету оппозиционных партий и некоторых средств масс информации. Путч сорвали демократические силы во главе с недавно избранным президентом России Борисом Ельциным. Президентом на тот момент еще советской Российской республики! Вокруг его резиденции — Белого дома на набережной — собралась густая толпа людей, не давшая штурмовать его. Возникли также колебания в армии, структурах МВД и КГБ. 22 августа путч окончательно провалился, а члены ГКЧП были отправлены в тюрьму «Матросская тишина». Михаил Горбачев — как «пострадавший» глава СССР — вернулся с семьей на самолете в Москву. Тем не менее, ощутимо сказывалась слабость вновь разрешенных демократических партий, которые имели серьезное влияние лишь в Москве, Ленинграде и некоторых крупных городах Европейской России. Поэтому истинная власть перетекала к местным административным элитам, а доверие к общесоветскому Центру было непоправимо подорвано.

Союзные и даже автономные республики спешили объявить себя суверенными государственными образованиями. Сразу после разгрома ГКЧП, с 21 августа по 1 сентября 1991-го, Латвия, Эстония, Украина, Молдавия, Азербайджан и Киргизия провозгласили независимость. Литва и Грузия сделали это раньше. А 5 декабря президент Украины Леонид Кравчук официально объявил о выходе своей республики из Союзного договора 1922 года. Начался процесс обвально-стихийного распада Советского Союза, с коим Кремль был не в силах бороться. Тон стал задавать российский республиканский президент Борис Ельцин, кого уже воспринимали как главного, неформального лидера страны. И он делал свое дело.

8 декабря 1991-го произошло неизбежное: руководители славянских республик — России, Украины и Белоруссии — Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич, собравшись в элитной резиденции Вискули под небом Беловежской пущи (на территории Брестской области), прекратили действие Союзного договора 1922 года, объявив о создании СНГ — Содружества независимых государств.

Спустя две недели, 21 декабря (в 112-ю годовщину со дня рождения Сталина), в Алма-Ате, куда Ельцин прилетел на самолете после своего итальянского визита, состоялся саммит большинства постсоветских вождей. В СНГ вошли 11 из бывших 15 союзных республик — Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, РСФСР, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан и Украина. Они подписали Декларацию об образовании Содружества независимых государств. В него не «попали» только Грузия, Латвия, Литва и Эстония.

25 декабря 1991 года президент уже не существовавшей державы Михаил Горбачев, выступая по телевидению, сообщил о своей отставке. Одновременно миллионы зрителей увидели, как с главной башни Кремля падает красное советское знамя, а вверх величественно поднимается горделивый российский триколор. Эпоха тоталитарно-идеократического режима — великого Красного средневековья — закончилась.

Занялась заря русского Нововременья — постепенного созревания авторитарно-демократической президентской власти. Начинался период частной собственности и глубоких преобразований. Эта эпоха, увы, совпала с масштабным распадом самой крупной на планете тысячелетней империи…

Фото: соцсети

Содержание:

Часть 1 — Начало XX века

Часть 2 — Императорские запреты

Часть 3 — Раннесоветский период

Часть 4 — Политические запреты. История ВЧК

Часть 5 – В лучах раннего тоталитаризма (на стыке 1920-1930-х)

Часть 6 — В лучах раннего тоталитаризма (на стыке 1920-1930-х). Дело «Промпартии»

Часть 7 — Тридцатые годы — большой террор, его ход и рычаги

Часть 8 — Тридцатые годы — большой террор, его ход и рычаги, «ежовщина».

Часть 9 – 1940-е. С кем боролась советская власть перед началом ВОВ.

Часть 10 — Великая Отечественная война (Начало)